Морщинки от улыбки. Рассказы, для тех, кто не боится улыбнуться. - Игорь Пахтеев

* * *

Путь домой показался Михаилу бесконечно долгим. На душе было муторно и он грязно матерился на тех, кто так развалил дорогу и страну. И ещё ему почему-то было очень обидно за Мальчиша-Кибальчиша.

Самоубийца

На краю крыши панельной пятиэтажки стоял молодой человек. Руки его были широко раскинуты в стороны, и он явно хотел в последние минуты своей жизни быть чем-то похожим на всем известную статую Христа в Рио-де-Жанейро.

Он не боялся и всё уже для себя решил, поэтому стоял уверенно, не шатаясь и не размахивая руками. Не сильный, но всё же ощутимый ветер не мог изменить его положения.

Что привело его к краю, – неизвестно, да и не так это важно. Этому могут быть десятки причин: от различных вариаций любовных страданий, до развода на «слабо» или страшной мести по принципу «назло мамке уши отморожу».

Его душа была уже готова взлететь навстречу бесконечности, оставив этому презренному мирку возможность лишь страдать и раскаиваться из-за его безвременного ухода. На его могиле будут всегда лежать живые цветы, а мраморное надгробье не будет просыхать от девичьих слёз.

От предстоящего высокого полёта души отвлекало лишь шарканье метлы дворника, который с изуверской монотонностью разгонял по сторонам тротуара летнюю пыль. С высоты пятого этажа он выглядел жалкой букашкой, недостойной внимания в этот судьбоносный момент.

Высоко в небе, чертя белый след, летел в сторону Архангельска пассажирский самолёт. С многосекундным опозданием до Земли, наконец, дошёл звук двух его мощных двигателей. Дворник прервал свою работу и, задрав голову, стал всматриваться в маленький серебряный самолётик, как будто хотел разглядеть там лица двухсот счастливых пассажиров. Но его взгляд непроизвольно перескочил на фигуру, стоящего на краю крыши человека.

Понять ситуацию как-то по-другому было нельзя. Самоубийца.

– Эй, мудак! Ты, я вижу, тоже полетать решил! Тогда давай вали на ту сторону дома! Там рядом мусорные баки и участок Ахмета, – ему всё равно, – а мне противно будет здесь твои мозги сметать в совок!

Сказав это, дворник отвернулся и опять стал размашисто подметать пыльный асфальт.

Напряжённость и драматизм предстоящего события из галактического размера медленно сдулись до размера розового воздушного шарика. Да и он ещё больше обмяк, когда дворник громко высморкался примерно на то место, где должно было упасть тело самоубийцы.

– Да, пошёл ты! Сам мудак! Дворняшка!

Юноша вдруг стал судорожно ловить равновесие, а потом и вовсе отступил от края крыши.

* * *

Он сделал шаг назад, чтобы, возможно, потом пройти долгую дорогу. И не так важно, куда она ведёт. Можно идти по дороге к храму и сеять по пути зло, можно свернуть на ту, которая ведёт на свалку, но не расставаться с любовью. А можно просто идти, поворачивая то направо, то налево, любить и ненавидеть, – всего понемногу. Каждый выбирает для себя.

* * *

А дворник учился на четвёртом курсе факультета психологии. Пусть добрым и долгим будет его путь.

Эх, дороги…

О российских дорогах и бездорожье за несколько веков русской письменности были написаны многочисленные матерные частушки, грустные песни, философские стихи, а также многотомные уголовные дела. Каждый километр наших дорог покрыт не только асфальтом и солёным потом рабочих, но и толстым слоем украденных бюджетных денег, разбитых бамперов, пробитых колёс и вырванных шаровых. А если сложить всю энергию эмоций и матюгов автомобилистов, то можно вскипятить не один котёл воды, в которой будут вариться большие и маленькие начальники и чиновники от дорожного строительства. Все их разговоры и рапорты о новых технологиях или «чудо наноасфальте», способном твердеть, даже если его положить в лужу или при 20-градусном морозе, до сих пор сводились к банальному воровству из дорожного фонда. Как едко, но метко заметил кто-то из КВНщиков: «Хороший асфальт на дороге не валяется».

Сколько же судеб и жизней разбилось и покалечилось на дорогах нашей великой, но не очень ухоженной страны. Потери сравнимы только с военными. Однако, до победного салюта ещё очень далеко. И награды вряд ли найдут своих героев.

* * *

По заснеженной трассе придерживаясь проторенной колеи – русской зимней дорожной разметки – шёл старенький жигулёнок. По современным понятиям скорость в 60 км/час нельзя выразить как-то иначе, чем словом «шёл». Заднеприводная классика не придаёт уверенности при любой попытке выскочить из колеи, а возраст машины и чувство самосохранения водителя окончательно определяют безопасную скорость движения.

За рулём сидел Алексей Медведев, – простой парень из небольшого российского городка. Всё, что он успел сделать за свои двадцать лет – это окончить школу и отслужить в армии. А что не успел – так это жениться и заработать на свою машину. Поэтому и сидел за рулём отцовской «шестёрки».

Дорога после плавного поворота вышла на дамбу, сдерживающую более двадцати пяти кубических километров льда и воды одного из крупнейших водохранилищ России. Обочины превратились в обрывистые склоны многометровой глубины, а ветер, почувствовав свободу, с удвоенной силой стал бросать снежную позёмку в ветровое стекло.

Чтобы заглушить натужный звук мотора, Алексей прибавил громкость магнитолы. Крис Норман хрипловатым голосом пел песню о девушке, которая ведёт себя как незнакомка и поэтому легко может потерять любовь такого душевного английского парня с гитарой. Знание английского «со словарём» позволяло Лёшке легко фантазировать о смысле песни. И он, ритмично отстукивая пальцами по рулю, видел перед собой не эту заносчивую незнакомку, а почему-то вспоминал последние метры десятикилометрового марш-броска с полной выкладкой на последних учениях его службы. Казалось, ещё шаг – и он сдохнет на той пыльной дороге. Плюнуть бы на всё – и упасть навзничь в придорожную траву, – не война ведь! Но вместо слюны в пересохшем рту песок, а рядом – двадцать таких же, как он внуков деда Васи. И цель одна – дойти и выполнить приказ. И только потом можешь лечь и сдохнуть на обочине. Но не как герой, – а как слабак.

После такого «пикника на обочине» любой тенор будет хрипеть не слабее Джигурды.

В левом зеркале бортовая «Газель» замигала поворотником и пошла на обгон. Заказ – как приказ надо выполнять строго в обозначенное время. И погодные условия – это слабая отмазка для заказчика. Время – деньги. А деньги – смысл жизни бизнесмена.

Снежный вихрь, поднятый «Газелью» на несколько секунд скрыл её от Алексея. А потом, вдруг, всё исчезло. И «Газель» тоже. Алексей затормозил и остановился, включив аварийку.

Грузовик лежал вверх колёсами внизу у основания дамбы. Падая, он нагрёб на себя целую кучу снега, которая полностью скрыла кабину. Алексей быстро достал из багажника раздвижную лопату, которую всегда возил в зимний сезон, надел перчатки и то ли скатился, то ли съехал по склону вниз.

– Эй! Есть кто живой?! Отзовись!

В ответ где-то из-под толщи снега раздался приглушенный звук.

Алексей стал активно откапывать правую дверь «Газели». Морозный снег был не липкий, но его так плотно спрессовало, что понадобилось, наверно минут пять, чтобы освободить достаточную площадь для частичного осмотра и оценки ситуации. Картина, представшая перед ним, не предвещала ничего хорошего. Стало понятно – без помощи спасателей здесь не обойтись. Крыша «Газели» сплющилась и как кепка грузина нависла над капотом. Все стёкла выдавило, измятые двери заклинило, весь салон забит снегом.

Многие ли из нас знают телефон службы спасения? Нет, не тот разрекламированный номер 112, по которому бесстрастный автоответчик предлагает нажать ту или иную кнопочку для соединения с полицией, скорой или пожарной. А тот номер, где находятся суровые мужики, способные вытащить попавшего в беду хоть со дна морского, хоть с горной вершины. Думаю, что совсем не многие. Алексей был тем немногим, в чьём телефоне был сохранён номер МЧС.

На вызов было потрачено ещё три минуты драгоценного времени. Помощь обещали прислать минут через 20. Наверху изредка слышался звук проезжавших мимо машин, но никто не останавливался. Это не говорило о бессердечности людей, – просто крутизна склона не позволяла проезжавшим увидеть всё происходящее внизу.

Алексей продолжил уже руками выковыривать снег из измятой кабины. Время от времени оттуда доносился стон человека.

Вдруг, вместо белого снега появился уже окрашенный свежей кровью. Затем Алексею удалось немного освободить уже саму кровоточащую руку и верхнюю часть тела, зажатого между крышей, сиденьем и рулевой колонкой шофёра. Раненный немного пошевелиться и, вдохнув свежего воздуха, наконец, смог что-то членораздельно сказать: